Долгие десятилетия имена тех, кто ушёл из родных мест вслед за отступающей Белой Армией, оставались под запретом, о них предпочитали молчать, так как эти люди получили клеймо «враг народа». Оставшиеся на родине родственники доставали из семейных альбомов фотографии беженцев, и либо прятали их в потайные места, либо вообще уничтожали. Переписка с лицами, оказавшимися за границей, была запрещена, очень редко письма эмигрантов доходили до адресатов, оставшихся в СССР.

Только в конце ХХ века тема российской эмиграции 1920-х годов перестала быть запретной. В 1995 году в Москве по инициативе историка Виктора Москвина был открыт Дом Русского Зарубежья имени Александра Солженицына, писателя и общественного деятеля, который после высылки из СССР дважды, в 1975 и 1977 годах, публиковал в зарубежной газете «Новое русское слово» обращения к соотечественникам, оказавшимся на чужбине в результате потрясений 1917-1922 годов, с просьбой присылать ему воспоминания о своей жизни. В результате сформировалась обширная коллекция рукописей, так называемая «Российская мемуарная библиотека», которая позднее была перевезена в Москву и стала ядром архивного собрания Дома Русского Зарубежья. Вместе с воспоминаниями сюда поступили фотографии и документы, отражающие жизнь наших соотечественников в различных уголках земного шара. Эти материалы стали основой музейной экспозиции Дома Русского Зарубежья, которая состоит из двух основных разделов - «В изгнании» и «В послании». Она рассказывает о тех трудностях, что пришлось преодолеть эмигрантам на новой родине, где, к сожалению, не все смогли найти себе достойное место под солнцем. Она же повествует о россиянах, которые и за рубежом продолжали успешно трудиться в различных сферах: науке, литературе, искусстве.

В конце октября - начале ноября 2022 года в Москве прошли две научные конференции, посвящённые истории русской эмиграции так называемой «первой волны»: «Гражданская война в памяти Русского Зарубежья» и «Мелиховские чтения». Их организаторами выступили: Институт российской истории Российской академии наук, Дом Русского Зарубежья, Российское исторической общество, фонд «История Отечества». Участниками конференции стали учёные, архивные и музейные сотрудники, педагоги, краеведы, а также потомки эмигрантов, которые приехали из Франции, США, Аргентины и Австралии. Россия была представлена исследователями из разных городов: Москвы, Санкт-Петербурга, Брянска, Краснодара, Ростова-на-Дону, Дубны, Орла, Тулы, Тамбова, Пензы, Перми, Кунгура, Екатеринбурга, Челябинска, Омска, Новосибирска, Иркутска, Улан-Удэ, Кяхты, Читы, Владивостока. Также в работе секций приняли участие учёные из Сербии, Турции, Уругвая, Туниса, Китая.

Эмиграция «первой волны» затронула жителей почти всех территорий, входивших в состав Российской империи, но особенно много беженцев было с Урала и из Сибири. В след за отступающей Белой Армией на восток ушли те, кто не видел своей жизни при большевистском режиме, кто опасался за свою жизнь и жизнь своих близких. Уходили как поодиночке, так и целыми семьями. Беженцами стали не только представители торгово-промышленного мира, которых люто ненавидела новая власть, но и священнослужители, учителя, врачи, инженеры, простые служащие. Большая часть оказавшихся в эвакуации кунгуряков город покинула в июне 1919 года, когда стало понятно, что сюда вот-вот войдут красноармейцы. Кто-то уехал на подводах, но в основном люди воспользовались Транссибом, и это несмотря на то, что железнодорожные вагоны были переполнены. Путь на восток оказался не только дорогой мучений, но и испытанием на стойкость, верность долгу, выносливость. Для некоторых этот путь стал последней дорогой. Екатеринбург, Омск, Новониколаевск, Чита - всё дальше и дальше отступали части Белой Армии, а вместе с ними и беженцы. Многим из них, спасая честь и жизнь, пришлось пересечь российскую границу и оказаться на чужбине, стать эмигрантами. Сначала были Маньчжурия или Япония, а дальше практически весь мир: Америка, Австралия, Европа, Африка.

Игумен Серафим (Кузнецов)

Для тех, кто покинул Россию по железной дороге, первым надёжным пристанищем оказался Харбин, город, основанный в 1898 году россиянами, строившими Китайско-Восточную железную дорогу. По словам православного архиепископа Нафанаила (Львова), выходца из среды эмигрантов, этот город «оставался типичным русским провинциальным городом в течение ещё 25 лет после революции. В Харбине было 26 православных церквей, из них 22 настоящих храма, целая сеть средне-учебных школ и 6 высших учебных заведений. Первоначально именно в Харбин прибыли насельники Белогорского монастыря - игумен Серафим (Кузнецов) и послушники Максим Канунников и Серафим Гневашев, сопровождавшие скорбный груз - восемь гробов с телами алапаевских мучеников, в том числе великой княгини Елизаветы Фёдоровны и её верной спутницы монахини Варвары (Яковлевой), которые позднее были канонизированы Русской Православной Церковью. Примерно в то же время там оказался ещё один священнослужитель, связанный с Белогорьем - игумен Ювеналий (Килин). В 1921 году он служил настоятелем харбинского Успенского кладбищенского храма и смотрителем кладбища, спустя год по благословению архиепископа Харбинского и Маньчжурского Мефодия (Герасимова) основал Казанско-Богородицкий монастырь там же на Крестовском острове. Харбин дал приют и ещё двум кунгурским священнослужителям - Иннокентию Дмитриевичу Вологдину и Афанасию Николаевичу Хохрякову. Правда, первый там он задержался ненадолго, вскоре уехал в Шанхай, а затем вернулся в Россию, где был расстрелян в 1937-ом. Второй же жил вместе с семьёй в Харбине, там, скорее всего, и был похоронен.

Игумен Ювеналий

В городе на КВЖД нашли пристанище и другие кунгуряки, в том числе и сражавшиеся на стороне Белой Армии. Например, штабс-капитан Кузьма Родионович Зверев, поручик Иван Михайлович Щербаков (сын кунгурского купца, владельца гостиницы «Номера Щербакова»), ратник Вячеслав Фёдорович Семков, женатый на младшей дочери М.И. Грибушина. Здесь же обосновалась семья кунгурского лесопромышленника Михаила Васильевича Согрина, а сам глава семейства, пытаясь заработать домочадцам на жизнь, работал в Шанхае, Хайларе, Циндао и других местах. Для многих россиян Харбин оказался только перевалочным пунктом, откуда они отправились дальше в поисках лучшей доли. Там лишь ненадолго задержались две представительницы многочисленного кунгурского клана Грибушиных - две тёзки: Людмила Анатольевна и Людмила Сергеевна. И.М. Щербаков в начале 1930 года из Харбина переехал в Шанхай, где работал в «Нью Бир Хил», занимался общественной деятельностью, был членом Союза Служивших в Российских армии и флоте. А К.Р. Зверев с целью поправки здоровья уехал на остров Хоккайдо, где и прожил до самой смерти в 1944 году. Ещё один земляк, Илья Иванович Шарапов, служивший до эмиграции в Кунгурской земской управе, из Китая уехал в Австралию, там весьма успешно занимался бизнесом, оставив о себе память как о щедром благотворителе.

Вячеслав Фёдорович Семков

Другой маршрут эвакуации оказался у тех, кого Гражданская война застала на юго-западе Российской империи. Большинству из них пришлось эвакуироваться в Константинополь по морю из портов Севастополя, Ялты, Керчи, Феодосии. А уже затем беженцы попытались обосноваться в европейских странах или уехать в Африку и Америку. Именно по Чёрному морю Россию покинули Ушковы, пайщики торгово-промышленного товарищества «Преемник Алексея Губкина А. Кузнецов и Ко», первоначально хотевшие переждать смутное время в принадлежавшем им имении Форос. Через Крым уезжали и белогвардейцы, в западной части России Гражданская война завершилась в ноябре 1920 года. На турецком торговом судне родину покинул кунгуряк Евграф Мамонтов, служивший добровольцем в Белой Армии. И на долгие годы его судьба оказалась связана с морем, он плавал под разными флагами сначала матросом, затем боцманом, только после окончания Второй мировой войны смог вернуться в СССР.

Людмила Сергеевна Грибушина в костюме царевны

Третью группу эмигрантов «первой волны» составили россияне и до этого жившие за границей. Чаще всего они находились там по делам службы и после прихода к власти большевиков предпочли остаться за рубежом. Например, выпускник Губкинского технического училища Николай Иванович Петров ещё в 1906 году приехал в Китай, в город Ханькоу. Работал помощником механика на фабрике «Синтай», принадлежавшей товариществу «Преемник Алексея Губкина А. Кузнецов и Ко». В Ханькоу он прожил двадцать три года. Состоял там членом Муниципального совета русской концессии, председателем русской школы, руководителем Русского клуба, активно занимался благотворительностью.

С Францией оказалась связана судьба выпускника другого учебного заведения Кунгура - Михаило-Антонино-Кирилловского сиропитательного дома. Степан Петрович Важенцев, взявший псевдоним Стефани, был певцом Неаполитанской оперы. После потери голоса обосновался во французском Ментоне, где служил псаломщиком местной православной церкви и руководил церковным хором. С 1927 года был членом совета Братства св. Анастасии Узорешительницы, участвовал в восстановлении церкви при Русском доме, основанном в Сент-Женевьев-де-Буа. Именно во Франции С.П. Важенцев написал «Гавот Стефани», где есть такие строки:

«Но не дано забыть мне отчий дом
На склонах древнего Урала,
С тоскою думаю о том,
Что не Россия домом стала».

Иван Васильевич Титов

В храме Русского дома в Сент-Женевьев-де-Буа совсем недолго в 1943 году служил псаломщиком ещё один кунгуряк Иван Васильевич Титов, бывший депутатом III и IV Государственных Дум. До снятия сана в 1910 году он являлся священником Благовещенского собора, а затем записался в кунгурское мещанство.

К сожалению, мы до сих пор очень мало знаем о тех кунгуряках, которые вынуждены были покинуть Россию в результате Гражданской войны. Впервые о некоторых из них рассказал журналист Александр Павлович Шадрин, опубликовавший в конце ХХ века на страницах газеты «Искры» информацию о С.П. Важенцеве, И.И. Шарапове, Е. Мамонтове. С того времени появились новые имена, открылись новые факты. Обо всём этом пойдёт речь в цикле статей «Земляки в эмиграции», подготовленных сотрудниками Кунгурского музея-заповедника.

Ольга Ренёва,
зав. Музеем истории купечества

Искра_Кунгур©iskra-kungur.ru

Назад | Главная | Распечатать