30 октября в «Искре», под рубрикой «Уголок родного города» была опубликована статья «Микрорайон третьей школы». Сегодня мы по предложению заведующей Музем истории купечества Ольги Ренёвой предгагаем вашему вниманию «интересные воспоминания о заводской части Кунгура, которые оставил Вениамин Фёдорович Голдобин (1908-1996), чьё детство прошло в доме по улице Фроловской (современная улица Детская)».

«В 1915 ГОДУ мне исполнилось 7 лет, и я пошёл в школу. 3-классное смешанное училище на углу Киттарской и Заозёрской. Перед школой была площадь с двумя озерами. С угла на угол - церковь Скорбященская. В неё нас парами водили молиться…

Первая учительница моя была Пахомова Лидия Григорьевна, молодая и красивая девушка (ей было 22 года, 1893 года рождения). Я у неё учился первый и второй годы. Любил я её очень и очень плакал, когда меня оставили на второй год во втором классе. А виновата в этом была революция - февральская. Свержение царя и всякая неразбериха. Мы, ребята, тоже стали бунтовать и не учить уроки. Учительницу доводили до слёз. Попросту занялись хулиганством. Это считали мы свободой.

Учащиеся школы № 3, внизу справа Вениамин Голдобин

КОГДА ОБЪЯВИЛИ с немцами войну, это в 1914 году, стали писать о подвигах казаков. Особенно много говорили о Козьме Крючкове, который, якобы, творил чудеса своей пикой и саблей. Мы, конечно, тоже стали делать пики и сабли. Рубили крапиву и скакали верхом на палках, как на конях. Между забором и соседским сараем была узкая щель, вот там мы смастерили полати и назвали это своё убежище «казачья яма». Там мы вбили столько гвоздей с большими блестящими шляпками, сколько было нас, казаков, в нашей «сотне».

Участвовали в сражениях - драках с ребятами из-за Успенской улицы (современная улица Ленина - О.Р.). Это происходило на площади за церковной оградой, напротив нашей школы. Дрались гальками, кидали их во врагов. Миньке раз пробили голову, и текла кровь, но он надвинул кепку потуже и ринулся на врагов.

НА УГЛУ УЛИЦ Фроловской и Киттарской, у пчеловодного музея, стояла круглая витрина. На неё лепили всякие афиши и объявления. Вот и о войне на неё, вертушку, наклеили объявление. И народ толпой стоял, читал и обсуждал это событие. А мы играли в канаве перед своим домом.

В третьей семилетней школе, где я учился, были организованы потешные войска. Брат Владимир участвовал в них. Учеников одевали в жёлтые рубахи и фуражки-бескозырки с бляхами. Вооружены они были деревянными ружьями. Их учили маршировать и орудовать ружьями в рукопашном бою. Слышал я и о существовании бойскаутов, детской организации. Мне это очень нравилось. И я, когда подрос, у себя организовал казарму и ребят - солдат своих…

Слева - особняк Турицыных, справа - Скорбященский храм

НЕПОДАЛЁКУ ОТ НАС жили пленные австрийцы, они ходили к маме за картошкой. Они же научили маму готовить шампиньоны. Мы с Кешей часто собирали шампиньоны по канавам и у заборов пчеловодного музея.

К масленице делали катушки из снега. Украшали их ёлками и цветными гирляндами флажков. К ночи зажигали фонарики, а скат освещали плошками. Так было весело кататься с катушки. Мы, мелкота, катались днем на лубках и кожах, а вечером взрослые катались на санках кованых с шеробоздилками для управления.

Весной, как только просыхала земля, у тротуаров начинались игры в бабки. Играли в кон и конорост. При игре в кон бабки ставили в один ряд, как в шеренгу. А при коноросте - парами друг за другом. Пара бабок называется гнездом или чундом.

Бьют налитками. Это крупная бычья бабка, в которой просверлено в нижней части отверстие, и туда налит растопленный свинец. Хрульками и конинками играть не разрешается (Хрульки, видимо, - рульки, большие свиные кости с суставами. Конинки - тоже крупные конские суставные кости - В.Г.). Выставляют бабки по гнезду на игрока. Перед боем сакаются, то есть бросают свои налитки (катают с ладони), стараясь, чтобы налитка оказалась сакой, а не бокой. В коноросте стараются сбить несколько задних гнёзд, но если будет не сбита хотя бы одна бабка, то бьющий должен выставить столько гнёзд, сколько растревожено было.

ПОСКОЛЬКУ ИГРА в бабки проходила на солнечной стороне домов рядом с канавой, полной вешней воды, игроки иногда решались пробежать по воде, доказывая этим: я казак. Бывало, в валенках и по холодной воде. После такого доказательства храбрости приходилось пить перцовку и отсиживаться на печи. Отец был строг на этот счёт, мы боялись его до смерти, хотя он нас никогда не бил. Вот от матери перепадало иногда ремнем.

ПО УЛИЦЕ ИНОГДА возили в тележке пареные дули-груши, Продавец обычно кричал: «Варёные дули-груши! Кому пареные дули-груши?» Мы очень любили их есть. Продавец свернёт из бумажки конусный фунтик и длинной двурогой вилкой положит в кулёчек пареные груши. Продавал он и отвар стаканом, но мы покупали только груши, такие вкусные и мягкие - прелесть!

ВО ВРЕМЯ РЕВОЛЮЦИИ 1917 года мы залазили в пустые купеческие дома и «наводили там порядок». Фарфоровые вазы бросали в дыру нужника. Интересовало нас охотничье снаряжение и детские игрушечные сабли и пистолеты.

Каждый раз победители строили перед техникумом (речь идёт о Губкинском техническом училище, ныне Кунгурский автотранспортный колледж - О.Р.) триумфальную арку. Плотники тут же на кострах готовили себе пищу. Мы пользовались этим и пекли картошку в их кострах. Картошку, конечно, добывали, страдуя в огородах. И хозяйки пожаловались на это плотникам. И они не стали нас пускать к кострам. Тогда мы придумали страшную месть. Набрали полные карманы заряженных солдатских патронов и, выждав, когда плотники отлучились от костра, набросали патронов в огонь и - бежать.

Через некоторое время у костра началась такая пальба, что плотники побросали свои топоры и разбежались кто куда. А нам, смотрящим издали, это было очень даже интересно.

К пальбе мы настолько привыкли, что бежали смотреть, откуда кто стреляет. Один раз зимой броневик отступавших красных стоял в выемке и стрелял из пушки по Иренскому мосту, но снаряды ухали, пробивая лёд реки то перед мостом, то за ним. Один снаряд даже залетел много левее и угодил в жилой дом. Убить никого не убил, а дом попортил.

ОДНАЖДЫ МЫ, ребята, целой оравой пошли в Турицынскую ограду за жёлудями. Дубы росли в Косулинском саду (современный адрес дома улица Детская, 38), жёлуди удобней было рвать с крыши Турицынского сарая. Дело было под вечер. Заходя в калитку двора, мы все увидели такую жуткую картину. Под сараем были сложены штабелями гробы. И вот в один гроб кто-то в белом ложился и закрывал за собой крышку рукой. Первые ребята видели только голову и даже часть груди, а я - только руку. Мы все замерли, а потом как сиганули на улицу! Эти гробы были заготовлены для раненых госпиталя, который размещался в Турицынском доме (современный адрес - улица Детская, 42).

Мы решили, что видели живого покойника. В то время разговору о живых покойниках-попрыгунчиках было очень много. Какие-то бандиты в белых халатах грабили людей на дорогах и даже убивали. Говорили, что они прыгают на пружинках.

ПЯТОГО ОКТЯБРЯ 1919 года в пчеловодном музее был организован спортивный клуб Всевобуча - Всеобщего воинского обучения. Инструкторами Всевобуча у нас были Поздеев и Колченогов. Организатором был комбат А.П. Кононов, он был при Территориальном кунгурском полку. В гражданскую войну Александр Павлович Кононов был командиром 17-го Сибирского полка 30-й стрелковой дивизии В.К. Блюхера.

Сделали борцовский ковер, установили турник, кольца и «кобылу» (по другому, коня - В.Ф.). Борец Олешков с женой Ниной Ивановой показывали разные цирковые номера. Потом к ним присоединился Вася Потапов, молодой борец из-за реки. Ростом он был в 2 метра и с огромными бицепсами. На голове Васи Олешков одним ударом кувалды разбивал стопу кирпичей. А Вася, взяв гвоздь с полотенцем в кулак, пробивал одним ударом дюймовую доску.

Ещё был инструктор Поздеев, он отлично работал на брусьях, турнике, трапеции и кольцах. У него училось много спортсменов: брат Владимир, Иван Миронов, Володька Капитонов, Костя Елфимов. Был ещё инструктор Колченогов. Были борцы Петька Отяпаев, Андрей Вакорин, Андрюков, Горька Кирпичников.

Вечера мы часто проводили в спортивном клубе у железной печки. В нижнем этаже помещалась столярная мастерская по изготовлению ульев, рамок, бадеек для мёду. Там работали Кичигины Шурка и Витька. И наш Володя тоже там работал. Часто нас прогоняли от печки, и мы в отместку набросали в печку патронов. Поднялась такая пальба, что борец Вася Потапыч бросился бежать домой. И мы думали, что он на своих длинных ногах перемахнул Сылву в один момент. В зиму 1925 года музей сгорел начисто».

Назад | Главная | Распечатать