В расследовании «Многие расстреляны совсем зря…» («Искра», 22 ноября 2016 года), где шла речь о жертвах белого и красного террора в годы Гражданской войны, мы упомянули о том, что до сих пор не известно, сколько человек и кто именно похоронен в братской могиле на старом Вознесенском кладбище, где установлен памятник борцам за Советскую власть (1918-1919). На публикацию откликнулась историк из Суксуна Наталье Токарева. Наталье Николаевне удалось установить имя одного из похороненных там.

«Расскажу о брате»

Его звали Анатолий Павлович Стародумов. Он был членом Кунгурского исполкома и первым комиссаром связи. О дореволюционном Кунгуре и кровавых событиях 1918 года рассказали мне записи его сестры Валентины.

Валентина Павловна Бунакова (Стародумова) (1902-1986) родилась в Кировской области в семье мещанина. С 1924 по 1970 годы работала сельской учительницей в деревне Журавли Суксунского района. За заслуги в народном образовании награждена орденом Ленина. На протяжении всей жизни она вела дневники, и уже в глубокой старости (в середине 1980-х годов) еще раз написала свои воспоминания о прошлом.

Юность Вали Стародумовой была связана с Кунгуром и с Кунгурским районом. Ее дневники имеют очень много интересных сведений о жизни в Кунгуре, о гимназии, где она училась. Год ее выпуска из учебного заведения как раз пришелся на 1919-й.

Вот, что пишет она о своем брате-комиссаре и о том времени.

Валентина Павловна с внучкой

«…Идет война с немцам»

«Вот уже не один год идет война с немцами… Продукты постепенно исчезают с рынка. Вначале не стало сахара, а затем всего необходимого. В гимназии шьем белье для раненых… Взяли в армию и брата Анатолия. Он был белобилетник, то есть как единственный сын в семье пользовался льготой освобождения от военной службы. …Странно было видеть Тольку в солдатском обмундировании, с погонами, вольноопределяющегося. От школы прапорщиков он по своим убеждениям как-то удачно отбился….

Семья Стародумовых (Анатолий - справа). 1910 год

Запретный плод сладок

Он был на 9 лет старше меня. Часто у нас собирались его друзья, среди них были и взрослые реалисты, как, например, Боря Якушев, техник и ученик старшего класса городского училища, и учительницы из близлежащих деревень. Позже я узнала, что занимались они под видом сеансов французской борьбы и репетициями драматического кружка чтением запрещенных книг. Конечно, была и французская борьба, и репетиции драмкружка - спектакли ставили в клубе железнодорожников… Ходили в этот кружок и офицеры - прежние соученики Толи.

Революцию встретил в Петрограде

…Толю отправили в Лиговку под Петроград, в пулеметный полк, где он и встретил февральскую революцию.

Летом 1917 года брат приехал в Кунгур - совсем повзрослевший, даже с окладистой бородой для солидности. Он уже был революционным трибуном. Правда, бороду он потом сбрил. Дома это лето он не жил, всё в «Смольном»,- так они прозвали Кузнецовский замок, в котором был тогда комитет партии.

«Я теперь комиссар…»

Однажды, уже осенью, Толя приходит домой ночью и объявляет мне торжественно: «Ну, Валька, я теперь комиссар!». А я засмеялась и говорю: «Какой это комиссар, у нас ведь не Франция?». С тех пор он совсем переехал от нас. Стал жить в бывших номерах Щербакова, где жили все комиссары. Домой забегал редко. Да мы со старшей сестрой часто у него бывали. Я уже училась в предпоследнем классе гимназии. Пустая и легкомысленная девчонка. На уме только танцы, да маскарады, да вечера.…..

Восстание

Вот уже идет великий 1918-й год, кругом неспокойно… Уже у многих на языке имена Дутова, Каледина. В Кунгуре на вокзале восстание. Брат - единственный тут пулеметчик, ложится за пулемет и так всю ночь на снегу. Восстание захлебнулось. …

Реквизировано у Грибушина…

Март 1918 года. У меня свободный урок. Немецкий язык вела начальница гимназии, и ей часто было некогда, и я иду в гостиницу к брату. В первой комнате номера стоит красивый большой сундук. Брат открывает его: «Смотри, Валька, больше тебе такого не увидеть». Сундук полон драгоценностей: золото, брильянты, жемчуг, все реквизировано у кунгурского богача Грибушина и других. Потом отходим к столу. Брат кашляет в платок и показывает мне: «Смотри, Валька, это я свои бронхи выкашливаю, а затем пойдут легкие и амба!». Я смеюсь, не верю. Толька стоит передо мной высокий, широкоплечий могучий, никогда он не болел. А он продолжает: «Когда умру, меня будут хоронить без попов и могила моя будет в ограде памятника Пугачеву в центре города». Не верю, так и ухожу, - разыгрывает меня брат? Глупая девчонка!

В клубе коммунистов

Наступает апрель. Шестого числа мы с подругой Марусей Ждахиной идем в клуб коммунистов. Там спектакль. Играют мой брат и старшая сестра. В последнем акте Толя свободен. Он сидит близко от нас. Пьесу не помню. Знаю, что трагедия какая-то или драма. Лида, у нее главная роль, говорит свой монолог, я смотрю на Толю, по лицу его катятся слезы. Обращаю внимание Маруси: «Смотри, наш Толя плачет». Я никогда не видела его слез.

Ему было всего 24 года

Ночью на другой день, нет, еще вечером, Лиду вызывают в 12 ночи к Толе, ночью вызывают из командировки папу. Папа побыл у него несколько часов и вернулся домой. Сказал, что Толе лучше, он заснул. Примерно через час снова стук в двери, папа выходит в сени, я не сплю. Слышу, как папа говорит: «Уже?». Короткое и такое страшное слово, оно и до сих пор звучит в моих ушах….А исполнилось тогда накануне смерти моему брату-комиссару 24 года.

Похороны - в центре города

Похороны Анатолия были очень торжественные. Все было так, как он однажды мне, шут, рассказал. И могила была в центре города, в ограде памятника Пугачеву. И были отданы военные почести. И залпы взвода красноармейцев, и нарядный гроб, и много дорогих венков. И даже всю гимназию не учили: внедряли новый быт в сознание гимназисток. Ведь это были самые первые гражданские похороны в Кунгуре. И речи говорили его товарищи комиссары. А день был чудесный, весенний. Ясный и теплый, и Толя лежал в гробу, словно не мертвый, а заснувший. И даже признаки тления не коснулись могучего тела молодого комиссара. А когда под звуки траурной музыки опускали в могилу его гроб, я увидела вблизи самой ограды Юлию Николаевну, как всегда очень нарядную в большой черной шляпе с вуалью. По ее милому лицу не останавливаясь, катились крупные слезы. Вспоминала она, видимо, свою любовь и мечты их с Толей о совместной жизни.

А он, наш Анатолий, лежал такой красивый, и легкий весенний ветерок играл его волнистыми пепельными волосами. В местной газете почти весь номер был посвящен памяти Толи. Длинное было стихотворение и хорошее, написал его комиссар финансов Шарипов. …

Помню, Толя как-то, шутя, говорил нам: «Знаете, сестренки, если я умру, так уж обязательно как-нибудь да подам вам весточку с того света, если он только существует». До сих пор не подал.

Похороны комиссара Анатолия Стародумова.
Прощание проходит у бывшей гостиницы Щербакова, где в 1918 году жили комиссары Кунгура
 

С площади – на свалку. И обратно…

Я иногда бываю на его могиле, теперь она у элеватора, ведь когда белые заняли Кунгур, тело Толи выкопали и увезли за кладбище, где свозились все городские нечистоты. И вести-то его был наряжен Шихов - отец моей подруги. «Да мертвые сраму не имут» - это он порой так говорил».

Памятник на старом Вознесенском кладбище, где в братской могиле вместе с десятками других неизвестных похоронен комиссар связи города Анатолий Стародумов

В семейном архиве Валентины Павловны осталась памятная фотография похорон брата, на обороте которой были впоследствии написаны стихи, сочиненные гимназисткой Валей на смерть любимого брата.

Наталья Токарева, научный сотрудник Суксунского историко-краеведческого музея

Фото: архив Н.Н. Токаревой

Страницу подготовил Владислав Одегов

Искра Кунгур © iskra-kungur.ru

Назад | Главная | Распечатать