Иван Александрович Кусков (1765 - 1823), русский исследователь Аляски и Калифорнии, основатель и комендант форта Росс в Калифорнии.

Сведений же о себе Хлебников оставил немного. Их по крупицам собрал московский журналист Сергей Останин. Он предложил нашим читателям рассказ о том, с какими мыслями и настроениями путешествовал Хлебников, как осмысливал и оценивал собственную жизнь. В основе этих научно-художественных очерков - архивные изыскания, журналистский и научный поиск, результаты которого частично озвучены в последнее десятилетие на «Грибушинских чтениях». Первое – шестое путешествия опубликованы в «Искре» 4 февраля, 11 марта, 1 апреля, 13 мая, 10 июня, 8 июля  2017 года.

Путешествие седьмое – калифорнийское

В ИЮНЕ 1824 года в залив Бодего вошёл бриг «Байкал». Он отправился в мае из Ново-Архангельска в плавание и через месяц пришвартовался к родному русскому берегу в Калифорнии. В России и Российско-американской компании /РАК/ этот берег считали своим с 30 августа 1812 года, когда над селением Росс и крепостью с двумя двухэтажными бастионами взвился российский флаг.

Форд Росс

Он хорошо просматривался и сейчас с небольшой бухточки, красуясь на врытой по центру крепости специальной мачте со стеньгой. Главным пассажиром брига был правитель Новоархангельской конторы Кирилл Хлебников. На наших землях его встречал правитель колонии Росс, уроженец Финляндии Карл Юхан Шмидт. На должность он был назначен в 1820 году.

Это был памятный для обоих год. Хлебников впервые после двух с лишним лет безвыездного жительства на наших американских островах отправился в первое самостоятельное путешествие в Калифорнию. Он доверился нашему бригу «Ильмена» и его капитану американцу Кристоферу Стивенсу, находившемуся на службе в РАК с 1819 года. Шмидт знал английский язык и был переводчиком в общении между ними.

РОДОСЛОВНАЯ БРИГА, называвшегося раньше «Лидией», была героической. А конец не очень. Экипаж не раз выручал американских и русских моряков, отбивал нападение индейцев, участвовал в миссии по выкупу наших пленников у индейцев. В 1813 году бриг у американцев купили русские за 20 тысяч шкур котиков. Овчинка стоила выделки. Корабль был из качественной древесины. В Калифорнии наши суда строились из сыроватого дуба и служили по причине быстрого гниения мало, несколько лет. Через два года после покупки «Ильмена» подала недобрый знак, дала течь. И при первом калифорнийском плавании подвела Хлебникова.

19 июня 1820 года у мыса Барро-де-Арена произошло кораблекрушение по штурманскому недосмотру капитана. Хлебников писал: «Но что могут ничтожные силы человека противу ужасных, всемогущих сил природы? Одна неисповедимая благость Творца может спасти».
 «Во время бурной и мрачной ночи сильные волны, набегая одна на другую, рассыпались по палубе; люки были сорваны, и судно медленно наполнялось водою, - рассказывал Хлебников. – Посреди такого разрушения ничего не оставалось более, как спасать людей. Поутру с отливом моря поспешно выгружали на берег, что можно, а с приливом должны были кончить работу».
Люди и груз спаслись. «Несчастия уравнивают состояние людей», - заключил Хлебников и вместе со Стивенсом, Шмидтом и всеми остальными пересел на маломерное судёнышко - байдару, которое доставило их к берегу. Так они добрались до крепости Росс, после чего Хлебников позже продолжил плавание на более удачливом корабле «Булдаков». Шмидт остался в крепости, а Стивенса уволили.

Через год испанские власти наконец-то открыли в этом регионе порты для иностранных торговцев. Тогда же Шмидт принял должность правителя калифорнийской колонии и начальника крепости Росс у её основателя Ивана Кускова. Таким образом, образовался хороший повод посетить Хлебникову в очередной раз эти края.

КУСКОВ НЕ ЖАЛОВАЛ своего приемника ещё при первой встрече. Молод, неопытен. Хлебников не придал его словам особого значения. Всё-таки со Шмидтом побывал в рискованной морской передряге, и тот вёл себя достойно. Правда, до этого финн работал по заданию Главного правления на одном из гавайских островов без успеха, не смог восстановить там русское поселение и факторию. Хлебников посетил в крепости Росс новоиспечённого начальника, которого подчинённые называли Карлом Ивановичем, и на этот раз взглянул на него по-новому. Перед ним предстал 22-летний паренёк, очень смешливый, жизнерадостный и подвижный, как ртуть. Пристало ли быть таким калифорнийскому правителю, под началом которого находилось несколько десятков человек и разветвлённое сельское хозяйство? Правда, на флоте исповедовали традицию иметь перед командиром «вид лихой и придурковатый, дабы умом своим не оскорблять начальственное чувство». Хлебников придерживался противоположного принципа.

А В ХОДЕ инспекторской поездки 1824 года удивление возросло, когда Хлебников ознакомился с отчётными бумагами Шмидта. Что за язык? Какая безграмотность! В те времена письменная и разговорная русская речь существовала в параллельных мирах и представляла серьёзную трудность для иноземцев. «Я без ошибок писать не могу, я много раз пытался писать черновых, но ничего не вышла, - извинялся финн. – И кто етот вздор выдумал писать, не как говоришь». Звуковые возможности родного языка Хлебников ставил выше английского: «Русский язык гораздо изобильнее первоначальными звуками».

В отличие от Шмидта 40-летний Хлебников в совершенстве владел канцелярским слогом, нюансами деловой переписки. Но эти чиновничьи достоинства сковывали его слог литературный, становились оковами в попытке стать творчески раскованным литератором. Во времена Пушкина стилистическое новаторство льнуло всё же к стихии разговорного языка. Поэтому то, что в виде архаизмов выходило из-под пера чиновника-литератора, сразу же смывалось безвременьем, не дотянув даже до запятой. Не в этом ли «письменном» стиле, который интуитивно не принимал молодой финн, кроется причина того, что многие работы летописца Русской Америки не востребованы у массового читателя? Не переиздаются ныне? И вот итог - кунгуряки не знают текстов своего земляка.

УДИВЛЕНИЕ ХЛЕБНИКОВА вызвали и другие свойства беспокойного характера Шмидта. Его предприимчивость распространялась на поиски «дорогого», то есть золотоносного песка, на сватовство к дочке испанского коменданта, на увлечение частной коммерцией.

Этой весной Шмидт начал благое дело, строительство часовни во имя Святителя Николая, и отличился, как всегда, экстравагантностью, организовал подписку денег среди экипажей кораблей «Аполлон», «Ладога» и «Крейсер». За отсутствие такта получил нагоняй от Хлебникова.

Присматриваясь сейчас к тому, каким стал форт Росс при новом правителе, Кирилл Тимофеевич испытывал двойственное чувство. Хозяйственные улучшения налицо, а чего-то не хватает.

Самое южное русское поселение в Северной Америке расширялось, обрастало инфраструктурой, пахотными участками, жилыми и хозяйственными постройками. И кузница, и амбар, и мыловарня пришлись ко двору, приносят доход. Появлялись новые рабочие места, и местные индейцы тянулись к тем «русским», которыми считались рабочие из России, алеуты, индейцы с Аляски и креолы из смешанных браков.

Местные индейцы хвалили Шмидта. Он привлекал их к сезонным сельхозработам и оплачивал труд товарами. Впрочем, «дикий» разве авторитет в начальственных оценках? В «Записках о Калифорнии» Хлебников брезгливо отмечал: «Мужчины прокалывают ноздри и носят в них украшения; вышивают тело и пятнают, чтоб вдыхать страх в своих неприятелей».

Калифорния. Линогравюра

В ТОРГОВЫХ ДЕЛАХ выгода всё же брала вверх над неприязнью Хлебникова. Он советовал правителю крепости закупать ткань под названием «миткаль» для расчетов с индейцами, отмечая: «В крепости Росс миткалем платятся индейцам за обрабатывание земель и уборку хлеба; которым [т.е. миткалем] индейцы обёртываются вместо покрывала». Также по распоряжению Хлебникова «в Россе для индейцев платёж за пособие [т.е. за помощь] их при местных работах» шёл холстом. Поощрял «делиться» и тиком: «В Калифорнии сей товар ввёден в общее употребление для индейцев по причине его прочности и всегда весьма охотно покупается в миссии и обитателями [индейцами]». А в итоге те из «диких», кто жил рядом с фортом Росс и работал на русских, хотя и имел штаны и куртку, но не носил, а проигрывал или обменивал их на какую-нибудь мелочь.

Сельскохозяйственная выгода от индейцев была. Не по разу в год Хлебников наезжал сюда. В инструкции от одногодка Хлебникова, главного правителя Матвея Муравьёва была прописана главная забота: везти пшеницу из Калифорнии.
Форту Росс не под силу прокормить Аляску, но кое-какой сельскохозяйственный толк от южной колонии был. А вот промыслового не было никакого. Индейцы не умели добывать морского котика и калана. Калифорния не давала пушнину. Именно на неё делал ставку Хлебников тоже с благословения Главного правления РАК. Шмидт же увлёкся сельским хозяйством. Профессионалов-промысловиков алеутов, завезённых с Аляски в Калифорнию, он использовал не по назначению. Они работали в поле, ухаживали за скотиной. Хлебников же стоял на позиции, что «огромные капиталы Компанейские, пересланные в Россию, заключались в промысловых пушных товарах». В вину Шмидту ставилось бегство из колонии в декабре 1821 года шестерых русских промышленников /рабочих/.

ИНСПЕКЦИОННАЯ поездка в крепость Росс развеяла его давние сомнения. Оргвыводы чиновника из Ново-Архангельска были неумолимы: такой правитель компании не нужен. В 1824 году Хлебников заранее взял в попутчики на замену финну Павла Шелихова. С подачи Хлебникова Карл Иванович Шмидт был смещён с поста. В декабре 1824 года Хлебников, возвращаясь с пшеницей из Санта-Крус и Монтереи в форт Росс, получил документы о смешении Шмидта по причине его «самонадеянности и ветрености».

По мнению Хлебникова, «в таком случае нужно измерять цель средствами и выводы покажут, что это необходимо должно было делать, или терпеть то необычное правило, что со стороны казалось злоупотреблением».

Вскоре обострились и другие проблемы Калифорнии - дипломатические. Испанские власти настаивали на выдаче беглых индейцев, которых укрывал Шмидт. Хлебникову опять назначена командировка в крепость Росс. Он встречается с индейскими вождями, но не рискует взять их под защиту РАК. Хлебников рекомендует очередному правителю калифорнийской колонии Павлу Шелихову выдавать беглых испанцам.

«Хозяйственная» поездка 1824 года проходила под знаком поиска «прибытка». Тогда считалось, что скорая прибыль от сельского хозяйства и местных ремёсел пока сомнительна, хотя, наверно, если взяться рьяно, как Шмидт, то дело имеет перспективу.

Хлебников в конечном итоге пришёл к идее рачительного финна. Русская Аляска нуждалась в продовольствии. На северо-западных островах сельхозкультуры не вызревали. Позднее крепость Росс благодаря стараниям Хлебникова станет хлебными воротами Русской Америки.

Он писал: «В продолжение 14 лет, то есть с тех пор, как компания приняла обязанность довольствовать промышленных, а потом и других служащих хлебною провизиею, пшеница для муки и другие припасы преимущественно получались из Калифорнии, где иногда были очень выгодные урожаи, иногда скудные, но достаточные для снабжения колоний припасами, хотя в разных чертах и с потерею лишнего месяца времени сопряжённые».

НЕ ЗА ГОРАМИ ВРЕМЯ, когда эти заботы Хлебникова перейдут в разряд воспоминаний, которые пригодятся ему в написании книги

Сергей Останин

Иллюстрации из открытых источников

Страницу подготовил Владислав Одегов

Искра Кунгур © iskra-kungur.ru

Назад | Главная | Распечатать