Фронтовые письма Кондратия Турышева

Наша постоянная читательница Екатерина Павловна Кубарко принесла в редакцию более 140 (!) фронтовых писем. Все они написаны в 1941-1945 годах одним человеком - Кондратием Турышевым и по одному адресу: Кунгур, ул. Воровского, 79, где жили его жена Маремьяна Андреевна и сын Борис.

Владислав Одегов

 - Вот почитайте, может, что ко Дню Победы выберите, - предложила Екатерина Павловна. – А потом надо сдать на хранение, пусть потомки читают, какой ценой далась победа. 

Екатерина Павловна - племянница Кондратия Турышева. Год назад она уже приносила в газету несколько его писем, и 22 июня 2013 года в «Искре» была напечатана заметка «На фронте одна задача – добивать фрицев». В ней процитировано одно из них, написанное капитаном Турышевым из Польши 4 января 1945 года.  

Кондратий Евгеньевич Турышев – один из четырех тысяч кунгуряков, павших в годы Великой Отечественной войны, и его имя занесено в «Книгу памяти города Кунгура», изданную в 2005 году. На фронт его призвали в сентябре1941 года, а убили 25 марта 1945 года. Он не дожил до дня Победы, который приближал 3,5 года, всего 44 дня. И все эти годы слал весточки домой. Самое последнее датировано 19 марта 1945 года, то есть за 6 дней до гибели.

Последнее письмо 

«Добрый день. Здравствуйте, дорогие мои жена и сын Борис. Сообщаю вам, что я покуда жив, но здоровье, сами знаете… Уже все с 14 января в наступлении. Сейчас нахожусь от Данцига (современное название – Гданьск, Польша, в годы войны входил в состав Восточной Пруссии – В.О.) в 13 километрах. Немцы бросают все силы, чтобы продлить свое существование, но они окружены, и выход только через море, а поэтому мы, несмотря на то, что здесь погода плохая, то дождь, то снег и много грязи – добьем…
Ну, разрешите поздравить Борю и тебя, ведь вы и я в марте справляли именины. Значит, с днем рождения. Желаю всего хорошего, ведь Боре должен пойти 6-й год.
На меня не обижайтесь, что пишу редко, здесь такие условия, что нет времени. Но вы тоже пишите редко. Я не знаю, почему. Ну, жизнь у нас здесь такая. Как минуту прожил, значит есть. Писать больше нечего. Если буду жив, встретимся. Передай привет всем родным и знакомым.
Пишите, как, что у вас делается?
До свидания. Жду писем. Ваш К. Турышев» 

Это письмо жена Маремьяна Андреевна прочла, когда мужа Кондратия уже не было в живых. 

- Всю жизнь она хранила ему верность - говорит Екатерина Павловна. – Работала в детском садике. Воспитала сына Бориса, не верила в гибель мужа и до конца своих дней (ушла из жизни в 1993 году) его ждала. 

Письма Кондратия Турышева я прочел все. Несмотря на годы, сохранились они достаточно хорошо, а некоторые выглядят так, как будто написаны вчера. В письмах, конечно, очень много личного, что касается семейной жизни, но и немало такого, что, безусловно, будет интересно всем, кто интересуется историей Великой Отечественной войны.

«Просмотрено военной цензурой» 

На каждом треугольнике есть маленький штампик со словами «Просмотрено военной цензурой». О чем нельзя было писать фронтовикам? Некоторые письма К. Турышева - на отпечатанных в типографии стандартных листах, где указывалось, что «запрещается указывать: № бригады, дивизии, корпуса, армии, название фронта, области, города и местечка». Нельзя было сообщать подробности боевых операций, поэтому во многих письмах есть стандартная фраза: «Боевые задачи выполняю только хорошо и в дальнейшем постараюсь еще лучше». Из писем нельзя узнать, в каких войсках он служит, в какой должности. Лишь по косьвенным намекам (Турышев не раз пишет, что занимается тем же, что до войны – а он, по сведениям Е.П. Кубарко, работал на Кунгурском узле связи), можно понять, что на фронте он тоже был связистом. И обеспечивал связью артиллерию: в письме от 19 ноября 1944 года пишет: «Сегодня по случаю праздника артиллерии решил написать письмо, хотя вчера тоже отправил, сегодня праздновал и чествовал артиллеристов, выпил 100 граммов…». 

В Кунгурском музее-заповеднике есть сведения о том, что он был командиром взвода 45-й отдельной кабельно-шестовой роты (входила в состав 408 стрелкового полка 50-й армии). 

«Я потерял много друзей» 

В 1944 году требования цензуры стали не такими строгими, и, хоть и не часто и скупо, как и любой настоящий фронтовик, Кондратий Турышев пишет о боевых эпизодах. 

22 июня 1944 года: «Вчера чуть не расстался с вами навсегда: попал под сильный обстрел. Но ко всему здесь привыкаешь. На фронте жив останусь, нет сомнения, встретимся, а если погибну, передай сыну, что твой папа был большевик и с наградами, пусть он отомстит за меня… Привет с Белорусского фронта». 

10 октября 1944 года: «За последнее время немец хотел спихнуть нас в реку…. Наш плацдарм на правом берегу как бельмо в глазу, но из этой затеи ни хрена не вышло. Это не 1941, а 1944 год. Все контратаки были отбиты, он только танков оставил около 200. А сейчас что будет – не знаю. И не знаю,как я думал, еще такого боя я не встречал. Снаряд от меня разорвался в одном метре на бруствере траншеи, и меня ударило волной. Прошло 3 дня, а я все хожу не свой. Болит голова. Всего не скажешь и не опишешь. Я потерял многих подчиненных и друзей, с которыми был больше года».

«От Кунгура до Варшавы» 

Кондратий Турышев прошел фронтовыми дорогами длинный путь. В письме из Польши 17 августа 1944 года он рассказывает: «Прошел очень большой путь - от Бобруйска до Варшавы, вот недалеко. Очень временами приходилось трудно, что немца преследовали днем и ночью, делали большие переходы. Могу несколько поделиться, как мы били немцев. Я участвовал в разгроме под Москвой и там крепко били, но здесь на 1-м Белорусском так дали, что он ничего не мог увести, и тысячи немцев шатались по лесу без руководства, а потом группами сдавались в плен».  

Воевал Кондратий Турышев храбро – в Кунгурском музее заповедники хранятся его медаль «За боевые заслуги», а также ордена Красной Звезды, Отечественной войны второй степени. Одну награду он получил в Кремле, о чем и сообщил жене в письме 11 июня 1943 года: «Я на днях, т.е. 8 июня, был в Кремле, получил правительственную награду, конечно, кое-что видел и слышал, я думаю, вы тоже переживаете». 

В столице Кондратий Турышев был с мая по август1943 года – учился, как он пишет жене, «по той специальности, по какой был на фронте».

Окопная правда 

4-месячная учеба в Москве, 2-недельное лечение в госпитале, 5-дневное пребывание в армейском доме отдыха в 1944 году, а остальное время – на передовой, в боях и походах. «Было дело, что по 26 дней не был ни в одном доме, но это так привыкаешь, что, зайдя в дом, кажется странным... Ко всему привык… и если летят снаряды, то и внимания не обращаешь, как будто так и надо»,- пишет Кондратий Турышев о фронтовом быте. Вообще, как можно заметить, военная цензура не вымарывала из писем описание деталей фронтового быта. Вот некоторые штрихи. 

«Живу я сейчас уже давно на свежем воздухе, одно здесь плохо: очень местность сырая, и грязи хватает». 

«Здоровье в связи с сыростью неважное. Общая слабость, и ноги временами тянет судорога и к тому же… без счету износил нарывов, и сейчас эта комедия продолжается, несмотря на ряд принимаемых санитарных действий».  

«Живу в лесу, очень много комаров, но погода устанавливается теплая». 

«Живу давно в поле, комары временем доводят…». 

«Здесь такое население и не имеют даже бань, но я и бойцы приспособились париться в русской печи, и это мне помогло, а то нарывы были у меня по всему телу, а сейчас нету». 

Пишет К. Турышев о том, как кормили на фронте: «У меня питание очень хорошее. Получаю по 40 граммов масла, 200 граммов колбасы, ну и хлеба 800 граммов и прочие продукты. Сыт по горло, и у меня все остается». Как одевали: «Смотри мою форму, толстовку армейскую (очевидно, в ней он пришел с Финской войны – В.О.), вот такой и у меня материал гимнастерки, а брюки диагоналевые, так что я выгляжу неплохо».  

«Крепко поцеловал бы, но далеко» 

В своих письмах Кондратий Турышев предстает истинным патриотом родины, который воюет с фашистами, не щадя своей жизни. 20 июля 1942 года он писал домой: «Сегодня меня приняли в члены партии. Задачу выполнял хорошо, и в дальнейшем приложу все усилия и не посчитаюсь с жизнью, но буду делать так, как мне положено. Если погибну, то передай сыну, что папа был коммунист и ему выпала доля драться с гитлеровской гроб-армией».

В то же время каждое его письмо дышит тоской и любовью к родным. «Здравствуйте, дорогая моя семейка, жена Маремьяна и сын Борис» - такими словами начинает он свои письма. Расспросы о житье-бытье, как подрастает сын, советы, сообщения о том, что выслал деньги, аттестат… И почти в каждом письме слова «Жив буду – встретимся». Иногда, чувствуется, эта надежда угасала (когда гибли боевые товарищи), и тогда писал строчки, щемящие и сейчас от заключенной в них болью: «Бориса, конечно, хотелось бы увидеть, но сама знаешь, это вряд ли удастся». «Ты сама знаешь, как я его любил, и забыть мне его ни при каких обстоятельствах не придется, только могу забыть тогда, когда я уйду на вечный покой».  

Но все-таки надежда на встречу с семьей не умирала в нем до конца его дней. В канун 1945 года он так поздравил свою семью: «Дорогие мои, привет вам из далекой вам польской земли от вашего К.Е. Здравствуйте, М.А. и Борис К. С новым годом и с новым счастьем. Дай нам встретиться в 1945 году и остаться живому». 

Этим пожеланиям не суждено было осуществиться. Маремьяна Андреевна, как и наказывал ей муж, воспитала сына Бориса. Как вдова фронтовика получила от государства квартиру. Борис Кондратьевич работал на машзаводе, по болезни (ему ампутировали ногу) получил группу инвалидности, ушел из жизни в 1996 году, не оставив после себя потомства. Остались только родные по линии брата и сестер. И его письма - ценнейший исторический документ, хранящий память о мужестве и стойкости наших солдат-кунгуряков, погибших в борьбе с фашизмом. 

- Было бы неплохо издать эти письма, - высказала пожелание Екатерина Кубарко.

Кондратий Евгеньевич Турышев (1911-1945), кавалер орденов Красной Звезды и Отечественной войны II степени и часть его писем домой 
Фото: архив Екатерины Кубарко, Владислав Одегов  

Искра Кунгур © iskra-kungur.ru
 

Назад | Главная | Распечатать